Виталий Комар. Между синтезом и эклектикой
Анна Генова12.11.2015
В годы застоя художники Комар и Меламид были самым знаковым тандемом ‒ их ненавидели (и тайно восхищались) в СССР и обожали на Западе, они стали изобретателями соц-арта и идеологами «Бульдозерной выставки» 1974 года. Бывший «хулиган от искусства» Виталий Комар живёт в Нью-Йорке очень давно, и если не знать его историю, то визуально практически невозможно угадать в нём эмигранта.
«Русский мир» продолжает цикл материалов о талантливых людях, живущих за рубежом, но тем не менее связанных с российской и русскоязычной культурой.
Виталий Комар
‒ Виталий, в одном интервью Вы назвали себя «концептуальным эклектиком». Не могли бы Вы это расшифровать?
‒ Концептуальная эклектика ‒ это развитие раннего соц-арта, осознанное отражение разнородной, так сказать, каши в моей голове. И не только в моей.
Образцом концептуальной эклектики может стать моё (и не только моё) признание в любви одновременно к самым разным стилям истории искусства: от древнегреческой классики до средневековой иконы, от Ренессанса до импрессионизма и т. д. Как смех и слёзы, как наука и суеверия, в нашем сознании смешались коктейли из самых противоречивых концепций, традиций и эмоций. Задолго до появления постмодернизма мы перестали чувствовать разницу между синтезом и эклектикой.
Читайте также:
‒Терминология ‒ довольно предательская вещь. Например, понятие «авангард» немного странно работает через сто лет после его появления. То же самое касается неофициального искусства. Насколько Вы с этим согласны, и что нам делать с ярлыками?
‒ Нельзя не согласиться с тем, что сегодня некоторые вполне интеллигентные люди могут путать и смешивать такой термин, как «авангард» с модернизмом или даже с абстракционизмом, который, строго говоря, является не стилем, а новым жанром. Суть авангарда в его стремлении к изменению устоявшихся вкусов. В разные времена в роли авангарда могут выступать разные стили и направления. Например, во времена поздней готики роль авангардистов играли художники раннего Возрождения. В этом контексте мне кажется, что наше неофициальное искусство корректнее называть «послевоенным авангардом», привязывая тем самым этот термин к определённому отрезку истории.
«Бульдозерная выставка», 1974 г.
‒ Насколько популярность стиля соц-арт связана с тем, что вы с Меламидом «привезли» его на Запад? Возможно, если бы вы остались жить в СССР, события пошли бы по совершенно другому сценарию?
‒ Первыми популяризаторами соц-арта стали представители советских властей, когда в 1974 году на глазах у всего мира они разгромили нашу выставку бульдозерами и уничтожили многие работы. Что касается вопроса о возможностях другого сценария, он напоминает мне вопрос о том, написал бы Брюллов свой «Последний день Помпеи», а Гоголь – «Мёртвые души», если бы не жили и работали в Риме? Прошлое не знает сослагательного наклонения.
‒ Какое событие в советской истории Вы бы проинтерпретировали как акт концептуального искусства или акцию?
‒ Советская власть была государством идеологическим и поэтому, на мой взгляд, государством концептуальным. К концу 20-х – началу 30-х годов искусство русского авангарда перестало быть официальным искусством новой власти и было изгнано из музеев на улицу. И там, на улицах, авангард выжил в устоявшихся к тому времени формах. В красных лозунгах агитпропа и наглядной агитации. В формах акционизма уличных шествий и праздничных демонстраций-перформансов на Красной площади. Как говорил Маяковский: «Улицы - наши кисти, площади ‒ наши палитры!»
Эти красные прямоугольники с призывами-заклинаниями, эти белые тексты с белыми восклицательными знаками я вижу как инновации «государственного концептуализма». То есть одновременно с соц-реализмом в музеях и на выставках, на улицах соцарствовало «официальное искусство соц-концептуализма». Именно эта выжившая ветвь русского авангарда вдохновила наш ранний соц-арт.
«Эскиз к проекту памятника "Бульдозерной выставки"», 2014 г.
‒ Вы живете в Америке большую часть своей жизни. Можете ли отследить какие-то взаимосвязи между волнами иммиграции и характером искусства, с которым вновь прибывшие художники пытались выйти на американский арт-рынок?
‒ В России всегда было много молодых талантов. Но последние 25 лет московский художник нового поколения формируется в условиях, близких к южноамериканской модели капитализма. Традиции криминальной романтики опасны. Её вспышки нередко могут лишить автора способности к самокритике, рефлексии и самоиронии.
В таких условиях патриотизм понимается не столько как любовь к своему народу и его традициям, сколько как нетерпимость к традициям народов иных. Я не понимаю, как такой художник может стремиться к успеху на Западе. Как можно искать признания среди людей, вкусы и мнения которых ты не уважаешь? В отличие от новейших волн иммиграции, я продолжаю идеализировать североамериканскую модель социума, со всеми её (и моими) недостатками и достоинствами. Конечно, западный арт-рынок заслуживает критики, но в сегодняшних условиях ничего лучше никто пока не придумал.
‒ Наверное, Вы согласитесь, что советская символика является благодатной почвой для всяческих арт-экспериментов. Вспомнила Ваш проект «Новый символизм», в котором не эпоха создает символы, а наоборот ‒ символы, изобретённые художником, работают как некий симулякр. Представляете ли Вы себя живущим в рамках другой эпохи и отображающим её, или для Вас историческая «точка бытия» не является столь уж важной?
‒ Когда лет в 13‒15 я увлекался чтением пожелтевших дореволюционных журналов, мне иногда хотелось пожить среди людей Серебряного века. Но знание их страшного конца всякий раз охлаждало любомудрие моего сослагательного наклонения.
Я мечтаю сделать небольшую и концептуально очень концентрированную выставку русских художников разных исторических эпох. Я знаю и могу отобрать те работы, где видны истоки визуального дуализма, где воспринимается диалектика восточных и западных традиций. Своего рода концептуальная эклектика евразийского искусства. Эта выставка могла бы быть названа «Истоки русского постмодернизма». Любителям искусства во всём мире уже известны истоки нигилистов и пионеров русского авангарда. Но только после такой выставки, о которой я говорю, все бы увидели первооткрывателей русского постмодернизма.
Портрет Рональда Рейгана в образе кентавра, 1980/81 гг.
‒ Сегодня искусство интеллектуализировано до крайности, часто его визуальное наполнение не так важно, как концептуальное. Чем это продиктовано?
‒ В мире западных галерей цветут все крайности: и концептуальные, и визуальные. Конечно, у всякого рынка замашки диктатора, но если сегодня в моде австралийские или словенские вина, это не значит, что рынок насильно заставил людей пренебрегать пивом или яблочным соком. Есть разные галереи и разные вкусы. Только не путайте: когда вам нужно редкое вино, не ищите его в мебельном магазине.
Также по теме
Новые публикации
Знай русский! На у́глях или на угля́х? 17.05.2024
Жарить шашлык нужно на тлеющих углях. Это правило известно многим. А вот как правильно поставить ударение в различных формах слова «уголь», знают далеко не все. Поищем ответы в авторитетных справочниках.